Прочитать полное интервью
— Том, вы сказали, что в Москве не впервые, играли здесь в театре. Вам, как актеру, который много играет в театре, приходится работать в супергеройском фильме, часто взаимодействовать с какими-то зелеными экранами. Можете сравнить, что сложнее — играть на сцене или в таком кино?
— Что самое интересное, Александр, на мой взгляд, это почти одно и то же. Предположим, на сцене вы играете, не знаю, чеховскую пьесу, «Три сестры», например, или «Дядю Ваню». Ставя пьесу в центре Москвы, ты же на самом деле находишься совсем не в деревне. Это совершенно иллюзорный мир, и всю нужную информацию ты получаешь из своего воображения. Глядя в зрительный зал, ты видишь там то, чего на самом деле там нет. И это ничем не отличается от работы с зеленым экраном, когда ты представляешь себе нечто несуществующее. Актерство ведь расширяет воображение, и крайне редко ты на самом деле оказываешься ровно в той же ситуации, в какой находится твой персонаж. Это такая забавная форма искусства, когда ты сам себе поставляешь правдивость ситуации с помощью воображения.
— Режиссером «Тора» был Кеннет Брана, режиссер в большей степени театральный. Все сцены в Асгарде были очень театральны. Здесь, в фильме «Мстители», театр практически отсутствует, ну, может быть, есть пара сцен с Тором, когда два брата разговаривают друг с другом. В «Торе» вам больше приходилось играть именно «театральную» часть, здесь же пришлось больше транслировать в реальный мир. По сути, как актеру, какая часть была интереснее?
— Забавно, конечно, но для меня это в каком-то смысле были две части одного целого, ведь я вместе с Кеннетом создавал этого персонажа, мы глубоко изучали комиксы Marvel, изучали скандинавские мифы. В этом герое много особенностей. Он младший брат, росший в тени брата старшего, а затем еще в «Торе» он понимает, что вся его жизнь была ложью. Что он не родной, незаконнорожденный ребенок чудовища, что ему всю жизнь лгала, а затем и предала его приемная семья. В «Торе» его душевное отчаяние окрепло и переродилось в разрушительный гнев и мстительность. И в моем представлении то, что я делал в «Мстителях», по сути — продолжение истории из «Тора». Для меня не было разделения, не было ощущения, что одна часть более театральна, чем другая, потому что и в «Мстителях» хватает вполне театральных сцен. Но здесь есть рост, есть эволюция персонажа. В «Торе» Локи никем не понят, его жаль. В «Мстителях» Локи одержимый и мстительный, жестокий и в чем-то даже маниакальный. Все это я могу сыграть в «Мстителях», потому что основываюсь на том, что было создано в «Торе».
— Что с вашим героем произойдет в «Торе 2*»?
— Я еще не знаю. Я думал об этом, но сценария еще не видел. Я думаю, интересно было бы узнать после того, что было в «Мстителях», есть ли способ поставить Локи на колени в эмоциональном плане. После того, как он пал на самое дно, глубоко во тьму, можно ли вернуть его обратно к свету. Интересно узнать, найдется ли в сердце Тора, да и в сердце Локи, место для прощения.